Старджон Теодор - Нерасторжимая Связь



Теодор СТАРДЖОН
НЕРАСТОРЖИМАЯ СВЯЗЬ
Баджи проскользнула в лабораторию как всегда без стука. Она порозовела и
запыхалась, в се глазах сверкало нетерпение и любопытство. - Ну, что там у
тебя, Мули?
Муленберг ногой захлопнул дверь покойницкой, не дав Баджи заглянуть
внутрь.
- Ничего, - ответил он с напускным равнодушием. - А в списке тех, кого я
не хочу видеть - сейчас это все на свете - ты стоишь первой. Уходи.
Баджи сунула перчатки в большую сумку, висевшую через плечо, и бросила ее
на прозекторский стол в дальнем конце лаборатории:
- Меня не проведешь. Я же видела у ворот "мясницкий" фургон. И знаю, что в
нем. Там были два трупа из парка. Эл рассказал.
- Этому Элу, который только и делает, что жмуриков по городу катает, не
мешало бы заштопать рот, - с горечью буркнул Муленберг. - Нет, эту парочку ты
не увидишь.
Баджи подошла к нему вплотную. Несмотря на раздражение, он не мог не
заметить, какие мягкие и пухлые у нее губы. "Но всегда ли они такие?" -
подумал он и расстроился еще больше, вспомнив - Баджи запросто может
прикинуться такой соблазнительной, что у любого мужика пар из ушей повалит. Ее
чары и на него подействовали - за это он себя возненавидел.
- Отойди от меня, - проворчал Муленберг, - ничего не выйдет.
- Что именно? - промурлыкала Баджи. Муленберг заглянул ей прямо в глаза и
промямлил, что предпочел бы Баджи, даже возведенной в двенадцатую степень,
кусок сырой печенки.
Ее губы утратили мягкость, но и жесткими не стали. Она лишь добродушно
рассмеялась:
- Раз обольстить тебя не удается, попробую убедить.
- Пустое, - отозвался Муленберг. - К тем двоим я тебя все равно не пущу,
ничего о них не скажу и тебе не удастся накормить обывателя очередной порцией
кровавой стряпни, которая у вас в газете именуется репортажем с места события.
- Как хочешь, - вдруг сдалась Баджи, прошла к прозекторскому столу и
вытащила из сумки перчатки. - Прости, что оторвала тебя от работы. Тебе явно
хочется побыть одному.
Муленберг уставился на нее молча - от удивления у него отвисла челюсть. Он
стоял и смотрел, как Баджи вышла из лаборатории, как притворила за собой
дверь, но тут же вновь се распахнула и обиженно спросила:
- Может, скажешь хотя бы, почему не хочешь говорить об этом убийстве? Он
почесал в затылке.
- Ладно, скажу, - если будешь паинькой. - Муленберг умолк, затем
продолжил:
- Не твоя это епархия, вот и все. Лучше, пожалуй, не выразишься.
- Двойное убийство на Лавер-лейн - не моя епархия? Да я только и пишу о
том, как "вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана...".
- Баджи, на сей раз дело нешуточное. Оно ужасное. Попросту отвратительное.
И очень серьезное - но по соображениям, совершенно отличным от тех, какие ты
хочешь обрушить на читателей.
- Что же это за соображения?
- Медицинские. Биологические. Социальные.
- В моих статьях биологии всегда хоть отбавляй. И социального пафоса тоже:
они пестрят банальностями о пороках общества - так я разбавляю сексуальные
сцены. Или ты не знал? В общем, у нас остались только медицинские соображения.
Что в них особенного?
- Уходи, Баджи.
- Брось, Мули. Меня уже не проймешь ничем.
- Знаю. В твоих репортажах больше клинических подробностей, чем в учебнике
анатомии. Но все же, Баджи, об этом деле я лучше помолчу.
"Доктор Муленберг, подающий надежды молодой биолог и медэксперт городского
полицейского управления заявляет: сам факт жестокого убийства двух человек и
нанесения им тяжких увечий - мелочь по сравнению с теми ужасами, что таятся за
эти



Содержание раздела